Несмотря на неослабевающую «моду на средневековье», подаренную нам эпохой романтизма, представление о геральдике в обыденном сознании наших современников отнюдь не соответствует тому статусу культурного явления, что она занимала некогда в мире средневекового сознания. Заметим, что помимо маргинализации нашего представления о геральдике, есть и объективные причины порождённые сложностью и неоднозначностью самого этого явления. Так, даже традиционный тезис о цельности и преемственности геральдики – «простирающейся через рубежи временные и географические» – ставится под сомнение рядом исследователей, говорящих о том, что «средневековая геральдика мертва» и ей наследовала «абсолютно другая геральдика»; что средневековую и «новую» геральдику следует рассматривать, как различные исторические явления. Такую позицию, например, занял один из авторитетнейших из современных российских авторов занимающихся темой – Черных А.П. Но и занимающий более умеренную позицию Медведев М.Ю., замечает – что «данным закономерным суждениям присуща ценность метафоры, акцентирующей силу внутренних перемен жанра».
Геральдика остаётся во многом «terra incognita» и в отечественной толкинистике. Что, на мой взгляд, связано с отсутствием владения аппаратом терминов и их определений – и теми, кто знакомится с результатами исследований в этой области, и, что более печально, самими исследователями, занимавшимися темой геральдики Средиземья, ограничивающихся в основном внешним антуражем. Поэтому мне придётся обильно цитировать (практически за гранью плагиата) в данном обзоре историков-медиевистов занимающихся темой средневековой европейской геральдики с целью ввести в оборот исследователей необходимый теоретический базис.
Но, в то же время, следует подчеркнуть и иметь в виду и безответственную непоследовательность геральдики – постоянно нарушающей имеющиеся правила; обратить внимание на трудноуловимость целостности геральдики – рассыпающейся на множество мелких и противоречивых практик. Поэтому, прежде всего, приходится отказаться от попытки выразить особенности явления в исчерпывающих формулах, в точных определениях.
Геральдика – это в первую очередь традиция и культура эмблемы; знака, обозначающего социальную идентичность – персону, статус и т.п. – своего обладателя. Эмблематизмом характеризуются и ограничиваются внутригеральдические жанры герба (blazon) и немого девиза (badges); именно притяжательность, указание на хозяина преобладают в них и над символическим, и над аллегорическим началами (по крайней мере, это касается средневековой европейской геральдики). В пору позднего средневековья эмблематизм перекрывает первоначальную культуру архаических символов и более непосредственно сталкивается с наступающей аллегорической модой.
Эмблематизмом, например, пронизана сцена, в которой Гимли у Столпа Дурина вглядывается в воды Зеркального озера. Этот «церемониал» прописанный в Предании Гномов идентифицирует его с как потомка Дурина; но, с другой стороны, легко заметить и символизм воспроизведения некоей сцены: условно гном (замещающий Дурина) смотрит в воды озера с того же места, что и Дурин и видит то же что и он.
Упомянем и традицию посещения Королём Гондора с наследником святыни на Амон-Анвар. Причём очевидный символизм этого события – оно могло представляться наследнику у подножия Горы, как отражение восхождения нуменорского Короля на Менелтарму – внезапно оборачивался на вершине чётким эмблематизмом родовой идентификации явленной в трёх рунах:
The letters were (L • ND • L): Elendil's name without vowelmarks, which he used as a badge, and a device upon his seal.
(Это были буквы Л-НД-Л: имя Элендиля без обозначения гласных, которое он использовал как эмблему и девиз на печати.)
Напомним, что традиция использования букв в виде личной эмблемы получила дальнейшее развитие в Гондоре – вспомним печать Наместников на которой изображались буквы Р-НД-Р, увенчанные тремя звёздами (в Гондоре хранились три палантира из Семи) или использовании буквы С в девизе Сарумана; и на севере – где рунами широко пользовались Следопыты.
Две другие вершины знакового треугольника геральдики – гербы и девизы (изобразительные, «немые»). Отчасти немые девизы соприродны гербам; так в чём же видятся особенности жанров?
Девизная практика свободнее гербовой. Обычно главной отличительной чертой девиза признаётся свобода иконографического воплощения – девиз свободен от рамок щита, ему присущи цветовая и позиционная подвижность, он с лёгкостью вовлекается в декор или же сам, множась без числа, образует орнамент. Также и юридически стабильному статусу герба (что не совсем верно – правовая заданность герба является скорее модернизмом) противопоставляется неопределённое положение девиза, принимаемого и наследуемого по принципам, которых «никто не знает», и используемого «без правил» («беззаконно»). Что вовсе не отменяет наблюдаемой логики статики и динамики употребления девизов.
Немые девизы могут украшать покои и фасады зданий, помещаться на боевых и парадных знамёнах, вымпелах, обыгрываться в изобразительном искусстве (вспомним использование меннелуйна в изобразительном искусстве Гондора).
Рис.1 Нуменорский ковёр.
Учитывая, что девиз и герб выступают как два различных знаковых жанра внутри геральдики, следует помнить об изобилии исключений и вариантов. Есть множество девизов с фиксированными цветами, в заданных положениях, на определённых цветовых полях (например, «элессар» Арагорна, некогда бывший девизом Эарендиля – светло-зелёный орёл с распростёртыми крыльями в серебряной броши; или белый бунчук на шлеме Эомера). Бывает – девиз помещают в замкнутое геральдическое поле, равнозначное щиту, а то и просто в щит, что в принципе не превращает девиз в герб. Вспомним «звёзды» на щите Гил-галада, или ещё один девиз Эарендиля – серебряный щит без эмблемы с «душой» девиза из золотых рун; наконец, «Белая Рука» и «Злой Глаз» на чёрном поле ливрейных девизов Сарумана и Саурона. Но и многие гербовые фигуры также могут «выпадать» из щита и существовать вне его границ и даже без поля. Может герб становится и элементом – как служебным, так и организующим – декоративного убранства (вспомним, использование гербов на Вратах Мори). Следует обратить внимание и на свободу «средневекового» герба от жёсткой номенклатуры позиций (герб Дол Амрота). Наконец, гербовые элементы могут переходить в девиз (зелёное поле ливрейного девиза гвардии Дома Эорла). Таким образом, формулы разграничения гербов и немых девизов могут лишь верно ориентировать, но не исчерпывающе определять.
Рис.2 Изображение на Вратах Мории
Однако, существуют исторические причины, определившие различные роли гербов и девизов и обусловившие их параллельное существование. Культура герба, как личного знака, изначально отражала тотальную взаимоидентификацию: человек, род, владение оказались слиты в единый образ; на который проецировались также и социальный статус, и феодальные связи. Но впоследствии усложнение политических форм побудило влиятельных аристократов обзавестись дополнительной системой знаков – немыми девизами – которыми маркировались уже не только и не столько кровные и поземельные связи, сколько связи конкретно-политические.
Грубо говоря, герб идентифицировал человека через род и землю, а девиз проецировал обладателя власти на его партию, его свиту, его отряд и т.д. Правом на герб его хозяин делился, прежде всего, с роднёй, правом на девиз – с приближёнными и подчинёнными.
Следует уточнить. Герб «подхваченный» родственником, становился также и его гербом. Это нашло яркое выражение в системе бризур (brisure) – геральдических знаков обеспечивающих различие гербов внутри рода.
Так Белое Древо на гербе Гондора – это бризура на гербе Королевства Изгнанников (Семь Звёзд на чёрном поле), а Корона Гондора («крылатый шлем») – вторичная бризура (surbrisure) отмечающая ветвь потомков Менельдила.
Бризуры могли использоваться и для различия гербов сходных, но не родственных. Это лишь подчёркивает различие между «дифференцированными» гербами внутри линьяжа. Так, хотя она и не прописана в тексте, должна быть бризура отмечающая отличие знамени Наместника-Правителя Гондора от знамени маршала Эльфхельма – скорее всего это отличие выражалось в их форме. Но даже в случае отсутствия бризур, совпадающие гербы родичей – это именно совпадающие гербы людей с одинаковым или близким родословным самовосприятием, а не единый герб семейного сообщества, используемый его членами. Наверное, наиболее широкоизвестен пример пользования «восьмилучевой звезды с прямыми лучами» ветвями Дома Финвэ.
Разные девизы одного и того же персонажа могли акцентировать разные социальные проявления его личности (обратим внимание на акцентуацию девизов Эарендиля: «элессар», серебряный щит с золотой «душой», Звезда Эарендиля). Девизы могли быть более или менее партийно-политическими, более или менее династическими; но прежде всего задачей девиза было указание на самого его хозяина. Немой девиз, используемый коллективно – в качестве ливрейной эмблемы, знака на различительном наряде или снаряжении члена свиты, гвардейца, челядинца – в собственный знак пользователей не превращался. Девиз выступал как знак сообщества союзников во главе с сеньором, смотрящимся как в зеркало, в собственную свиту.
Обратим внимание на ливрейный девиз гвардии Белой Башни, ошибочно соотносимый с гербом Гондора и Дома Менельдила. На сюрко (surcoat) гвардии изображён девиз Дома Менельдила – Древо коронованное «новой», «имперской» Короной Гондора (серебряной короной окружённой звёздами – сравните с описанием Короны Атанатара Алкарина), а не герб Гондора – Древо под Семью Звёздами.
Любопытно, что место сеньора в сообществе гвардии Башни замещала не личность, а Корона. То есть в Гондоре наблюдается обезличивание власти, формирование теории «двух тел Короля». Но это другой большой вопрос, который мы сейчас затрагивать не будем, только отметим эмблему Минас Моргула – «Череп в Луне на чёрном поле». Заметим, что безличный знак Черепа («тень на Луне») не столько получает значение личного, сколько демонстративно занимает его место – впечатляющая фигура знаковой риторики, отсылающая нас к статье Тома Шиппи «Орки, призраки, нежить: толкиновские образы зла».
Заметим также, что эта форма ливрейной организации приближённых и союзников в дальнейшем (в Четвёртую Эпоху) может развиться в высшую форму «рыцарского ордена». Вполне естественно, что при могущественном государе возникнет знаково-корпоративная организация, сфокусированная на его особе и органически связанная с его Двором.
Интересно, что параллельно на юге использовали и более древний девиз, имеющий параллель на севере. Речь идёт о серебряной звезде, изображаемой на шлемах дунэдайн-южан; сравним с девизом сообщества Следопытов – Звездой Дунэдайн (брошью в виде серебряной лучистой звезды). Любопытно взглянуть и с этой точки зрения на дарение Звезды Дунэдайн Сэму Гэмджи, как на дарения Королём своего девиза, на установление «гезелльности», добрых отношений и связи с Широм. Причём характерен выбор девиза сравнительно «демократического» и «горизонтального».
В LotR («Красной Книге») упоминаются также: сообщество Дома Мёртвых отмеченных особым ливрейным знаком (правда, к сожалению, опущено описание), зелёная ливрея спутников Хирлуина Светлого с Зелёных Холмов (вообще заметно, что лордов Гондора окружает свита).
При этом некоторые элементарные функции герба и немого девиза часто совпадали – например, роль простого опознавательного знака или знака собственности (вспомним берилл, оставленный Глорфинделем у Последнего Моста). Данную функцию в Средиземной геральдике мы можем проследить глубоко в истории Арды. Обратим внимание на слова Гендальфа у Врат Мории:
'Here the Elven-way from Hollin ended. Holly was the token of the people of that land, and they planted it here to mark the end of their domain; for the West-door was made chiefly for their use in their traffic with the Lords of Moria.'
(Здесь кончается эльфийский путь из Холлина. Падуб был эмблемой народа той земли, и они его посадили его здесь, чтобы отметить конец своего домена. Западная дверь была сделана главным образом для использования в их общении/торговли с владыкой Мории.)
Та же функция посадок падубов отмечается и при пересечении отрядом Хранителей границы Эрегиона (или как эта земля называлась впоследствии – Холлин). Мы можем зафиксировать эту традицию и позднее в Третью Эпоху: в Гондоре – это и Аргонат и статуи Королей на Перекрёстках, статуи Pukel-men в Дунхарроу; а в конце Эпохи Саруман использует Белую Руку в роли опознавательного знака.
Рис.3 Дунхарроу
Герб и девиз одного и того же человека часто выступали вместе (обычно при первенстве герба), соединялись в единый сложный знак. Такой симбиоз геральдических форм был вполне закономерен: герб и девиз обозначали одно лицо, хотя и выявляли (как правило) его разные социальные ипостаси: в случае с гербом более «длительные» и значительные, в случае с девизом – более эфемерные.
Обратимся к такой сложной композиции изображённой на Андуриле – мече Арагорна – перекованном из обломков Нарсиля – меча Элендиля:
The Sword of Elendil was forged anew by Elvish smiths, and on its blade was traced a device of seven stars set between the crescent Moon and the rayed Sun, and about them was written many runes; for Aragorn son of Arathorn was going to war upon the marches of Mordor. Very bright was that sword when it was made whole again; the light of the sun shone redly in it, and the light of the moon shone cold, and its edge was hard and keen. And Aragorn gave it a new name and called it Andúril, Flame of the West.
(Меч Элендила был вновь скован эльфийскими кузнецами, для Арагорна, сына Араторна, отправляющегося на войну к границам Мордора. На его лезвии был начертан девиз: семь звезд между полумесяцем Луны («Восходящая Луна» Исильдура – прим.авт.) и лучистым Солнцем («Заходящее Солнце» Анариона – прим.авт.); вокруг них было написано множество рун («душа» девиза – прим.авт.). Ярок стал тот меч, когда был откован заново, свет красного солнца сиял в нём, и свет холодный луны, его край был тверд и остёр. Арагорн дал ему новое имя, назвав его Андурил – Пламя Запада.)
Выбор Исилдуром и Анарионом личных эмблем не случаен – это были одни из древнейших эмблем Средиземья. «Крылатое Солнце» и «Крылатая Луна» некогда были эмблемами Финвэ и Тингола, далёкими потомками которых и были сыновья Элендиля. Таким образом, они получили личные знаки не менее «древние» и «родовые», чем, например, Звезда Эарендиля; в то же время это были их собственные знаки, а не отцовские.
Однако замечательна та органичность, с которой эти эмблемы вписались в уже сложившийся эмблематический контекст. Вспомним и то, что особенность Нарсила (клинка Элендиля) было то, что он светился солнечным светом днём и лунным светом ночью – от этого он и получил своё название.
К концу Третьей Эпохи старые эмблемы Дома Элендиля – «Восходящая Луна» и «Заходящее Солнце» – в качестве семейной «геральдической реликвии» естественным образом перешли в девизы, составляющие органичную эмблематичную пару. При этом их смысл можно раскрыть характерным для геральдики образом, то есть через сопоставление с другими эмблемами: Король – Луна, наследник – Месяц; Солнце указывает на династическую позицию самого Арагорна, который сам по себе являлся «ветвью» рода (и по той же причине, видимо, эту эмблему выбрал и Анарион).
Подобно месяцу, наследник ещё не достиг полноты. Поэтому воцарение отмечается посредством различных знаковых модификаций восполняющих неполноту месяца – замыкая его рога, implet orbem. В рассматриваемой сложной композиции неполнота месяца замыкается гербом Королевства Изгнанников; что указывает на претензии Арагорна на трон Королевства и продолжение династии. При всей тяжеловесности построения девизы не теряются, а являются структурирующими.
Девиз, теряющий эмблематическое значение, из личного знака становящийся знаком абстрактного понятия, свойства, ситуации – это уже не геральдический девиз, не геральдический знак. Между девизами и безличными аллегориями не меньше промежуточных и переходных форм, нежели между девизами и гербами, но типичные различия легко уловимы и на этот раз: лаконичная композиция, в целом относимая к некоему персонажу – немой девиз; сюжетная постановка, основанная на символических элементах, как правило, – уже не девиз (в её основе могут появляться эмблемы девизного, гербового происхождения, но в качестве несамостоятельных элементов).
Эмблемы, что упоминает Саруман – Ключи Барад-Дура (Keys of Barad-dûr), короны семи королей (crowns of seven kings) и посохи Пяти Магов (rods of the Five Wizards) – формально могут быть отнесены к девизам, но по своему построению являются очевидной аллегорией Власти.
Как наиболее характерный пример можно привести изображение юноши на белом коне на шпалере в Медусельде (Золотых Палатах):
Many woven cloths were hung upon the walls, and over their wide spaces marched figures of ancient legend, some dim with years, some darkling in the shade. But upon one form the sunlight fell: a young man upon a white horse. He was blowing a great horn, and his yellow hair was flying in the wind. The horse's head was lifted, and its nostrils were wide and red as it neighed, smelling battle afar. Foaming water, green and white, rushed and curled about its knees.
(Множество шпалер закрывало стены, по их широкому пространству двигались образы из древних легенд, некоторые потускневшие от возраста. На одну из этих фигур падал солнечный свет: юноша на белом коне. Он дул в большой рог, и его желтые волосы летели на ветру. Лошадь запрокинула голову, ее красные ноздри раздувались, как будто она ржала, чуя вдали сражение. Водяная пена – зеленая и белая – мчалась и вилась в его коленях.)
Если бы мы точно не знали что это изображение Эорла Юного скачущего к Полям Келебранта, мы могли бы предположить наличие эмблематического значения, связь с «White Horse» («Белой Лошадью») всадников.
Литература.
1. J.R.R. Tolkien «The Lord of the Rings» (электронный англ.текст);
2. J.R.R. Tolkien «Unfinished Tales of Numenor and Middle-Earth» (электронный англ.текст);
3. Дж.Р.Р. Толкин «Неоконченные предания Нуменора и средиземья»//Издано при участии неформального творческого объединения ТТТ,2002;
4. М.Ю. Медведев «"Зима Средневековья" в поздних девизах французских королей»//СВ. Вып.61.-М.:Наука,2000;
5. М.Ю. Медведев «Богемская тема в эмблематике бранденбургского ордена Лебедя»//«Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда». Вып.I.-М.;СПб:Алетейя,2001.
Геральдика остаётся во многом «terra incognita» и в отечественной толкинистике. Что, на мой взгляд, связано с отсутствием владения аппаратом терминов и их определений – и теми, кто знакомится с результатами исследований в этой области, и, что более печально, самими исследователями, занимавшимися темой геральдики Средиземья, ограничивающихся в основном внешним антуражем. Поэтому мне придётся обильно цитировать (практически за гранью плагиата) в данном обзоре историков-медиевистов занимающихся темой средневековой европейской геральдики с целью ввести в оборот исследователей необходимый теоретический базис.
Но, в то же время, следует подчеркнуть и иметь в виду и безответственную непоследовательность геральдики – постоянно нарушающей имеющиеся правила; обратить внимание на трудноуловимость целостности геральдики – рассыпающейся на множество мелких и противоречивых практик. Поэтому, прежде всего, приходится отказаться от попытки выразить особенности явления в исчерпывающих формулах, в точных определениях.
Геральдика – это в первую очередь традиция и культура эмблемы; знака, обозначающего социальную идентичность – персону, статус и т.п. – своего обладателя. Эмблематизмом характеризуются и ограничиваются внутригеральдические жанры герба (blazon) и немого девиза (badges); именно притяжательность, указание на хозяина преобладают в них и над символическим, и над аллегорическим началами (по крайней мере, это касается средневековой европейской геральдики). В пору позднего средневековья эмблематизм перекрывает первоначальную культуру архаических символов и более непосредственно сталкивается с наступающей аллегорической модой.
Эмблематизмом, например, пронизана сцена, в которой Гимли у Столпа Дурина вглядывается в воды Зеркального озера. Этот «церемониал» прописанный в Предании Гномов идентифицирует его с как потомка Дурина; но, с другой стороны, легко заметить и символизм воспроизведения некоей сцены: условно гном (замещающий Дурина) смотрит в воды озера с того же места, что и Дурин и видит то же что и он.
Упомянем и традицию посещения Королём Гондора с наследником святыни на Амон-Анвар. Причём очевидный символизм этого события – оно могло представляться наследнику у подножия Горы, как отражение восхождения нуменорского Короля на Менелтарму – внезапно оборачивался на вершине чётким эмблематизмом родовой идентификации явленной в трёх рунах:
The letters were (L • ND • L): Elendil's name without vowelmarks, which he used as a badge, and a device upon his seal.
(Это были буквы Л-НД-Л: имя Элендиля без обозначения гласных, которое он использовал как эмблему и девиз на печати.)
Напомним, что традиция использования букв в виде личной эмблемы получила дальнейшее развитие в Гондоре – вспомним печать Наместников на которой изображались буквы Р-НД-Р, увенчанные тремя звёздами (в Гондоре хранились три палантира из Семи) или использовании буквы С в девизе Сарумана; и на севере – где рунами широко пользовались Следопыты.
Две другие вершины знакового треугольника геральдики – гербы и девизы (изобразительные, «немые»). Отчасти немые девизы соприродны гербам; так в чём же видятся особенности жанров?
Девизная практика свободнее гербовой. Обычно главной отличительной чертой девиза признаётся свобода иконографического воплощения – девиз свободен от рамок щита, ему присущи цветовая и позиционная подвижность, он с лёгкостью вовлекается в декор или же сам, множась без числа, образует орнамент. Также и юридически стабильному статусу герба (что не совсем верно – правовая заданность герба является скорее модернизмом) противопоставляется неопределённое положение девиза, принимаемого и наследуемого по принципам, которых «никто не знает», и используемого «без правил» («беззаконно»). Что вовсе не отменяет наблюдаемой логики статики и динамики употребления девизов.
Немые девизы могут украшать покои и фасады зданий, помещаться на боевых и парадных знамёнах, вымпелах, обыгрываться в изобразительном искусстве (вспомним использование меннелуйна в изобразительном искусстве Гондора).
Рис.1 Нуменорский ковёр.
Учитывая, что девиз и герб выступают как два различных знаковых жанра внутри геральдики, следует помнить об изобилии исключений и вариантов. Есть множество девизов с фиксированными цветами, в заданных положениях, на определённых цветовых полях (например, «элессар» Арагорна, некогда бывший девизом Эарендиля – светло-зелёный орёл с распростёртыми крыльями в серебряной броши; или белый бунчук на шлеме Эомера). Бывает – девиз помещают в замкнутое геральдическое поле, равнозначное щиту, а то и просто в щит, что в принципе не превращает девиз в герб. Вспомним «звёзды» на щите Гил-галада, или ещё один девиз Эарендиля – серебряный щит без эмблемы с «душой» девиза из золотых рун; наконец, «Белая Рука» и «Злой Глаз» на чёрном поле ливрейных девизов Сарумана и Саурона. Но и многие гербовые фигуры также могут «выпадать» из щита и существовать вне его границ и даже без поля. Может герб становится и элементом – как служебным, так и организующим – декоративного убранства (вспомним, использование гербов на Вратах Мори). Следует обратить внимание и на свободу «средневекового» герба от жёсткой номенклатуры позиций (герб Дол Амрота). Наконец, гербовые элементы могут переходить в девиз (зелёное поле ливрейного девиза гвардии Дома Эорла). Таким образом, формулы разграничения гербов и немых девизов могут лишь верно ориентировать, но не исчерпывающе определять.
Рис.2 Изображение на Вратах Мории
Однако, существуют исторические причины, определившие различные роли гербов и девизов и обусловившие их параллельное существование. Культура герба, как личного знака, изначально отражала тотальную взаимоидентификацию: человек, род, владение оказались слиты в единый образ; на который проецировались также и социальный статус, и феодальные связи. Но впоследствии усложнение политических форм побудило влиятельных аристократов обзавестись дополнительной системой знаков – немыми девизами – которыми маркировались уже не только и не столько кровные и поземельные связи, сколько связи конкретно-политические.
Грубо говоря, герб идентифицировал человека через род и землю, а девиз проецировал обладателя власти на его партию, его свиту, его отряд и т.д. Правом на герб его хозяин делился, прежде всего, с роднёй, правом на девиз – с приближёнными и подчинёнными.
Следует уточнить. Герб «подхваченный» родственником, становился также и его гербом. Это нашло яркое выражение в системе бризур (brisure) – геральдических знаков обеспечивающих различие гербов внутри рода.
Так Белое Древо на гербе Гондора – это бризура на гербе Королевства Изгнанников (Семь Звёзд на чёрном поле), а Корона Гондора («крылатый шлем») – вторичная бризура (surbrisure) отмечающая ветвь потомков Менельдила.
Бризуры могли использоваться и для различия гербов сходных, но не родственных. Это лишь подчёркивает различие между «дифференцированными» гербами внутри линьяжа. Так, хотя она и не прописана в тексте, должна быть бризура отмечающая отличие знамени Наместника-Правителя Гондора от знамени маршала Эльфхельма – скорее всего это отличие выражалось в их форме. Но даже в случае отсутствия бризур, совпадающие гербы родичей – это именно совпадающие гербы людей с одинаковым или близким родословным самовосприятием, а не единый герб семейного сообщества, используемый его членами. Наверное, наиболее широкоизвестен пример пользования «восьмилучевой звезды с прямыми лучами» ветвями Дома Финвэ.
Разные девизы одного и того же персонажа могли акцентировать разные социальные проявления его личности (обратим внимание на акцентуацию девизов Эарендиля: «элессар», серебряный щит с золотой «душой», Звезда Эарендиля). Девизы могли быть более или менее партийно-политическими, более или менее династическими; но прежде всего задачей девиза было указание на самого его хозяина. Немой девиз, используемый коллективно – в качестве ливрейной эмблемы, знака на различительном наряде или снаряжении члена свиты, гвардейца, челядинца – в собственный знак пользователей не превращался. Девиз выступал как знак сообщества союзников во главе с сеньором, смотрящимся как в зеркало, в собственную свиту.
Обратим внимание на ливрейный девиз гвардии Белой Башни, ошибочно соотносимый с гербом Гондора и Дома Менельдила. На сюрко (surcoat) гвардии изображён девиз Дома Менельдила – Древо коронованное «новой», «имперской» Короной Гондора (серебряной короной окружённой звёздами – сравните с описанием Короны Атанатара Алкарина), а не герб Гондора – Древо под Семью Звёздами.
Любопытно, что место сеньора в сообществе гвардии Башни замещала не личность, а Корона. То есть в Гондоре наблюдается обезличивание власти, формирование теории «двух тел Короля». Но это другой большой вопрос, который мы сейчас затрагивать не будем, только отметим эмблему Минас Моргула – «Череп в Луне на чёрном поле». Заметим, что безличный знак Черепа («тень на Луне») не столько получает значение личного, сколько демонстративно занимает его место – впечатляющая фигура знаковой риторики, отсылающая нас к статье Тома Шиппи «Орки, призраки, нежить: толкиновские образы зла».
Заметим также, что эта форма ливрейной организации приближённых и союзников в дальнейшем (в Четвёртую Эпоху) может развиться в высшую форму «рыцарского ордена». Вполне естественно, что при могущественном государе возникнет знаково-корпоративная организация, сфокусированная на его особе и органически связанная с его Двором.
Интересно, что параллельно на юге использовали и более древний девиз, имеющий параллель на севере. Речь идёт о серебряной звезде, изображаемой на шлемах дунэдайн-южан; сравним с девизом сообщества Следопытов – Звездой Дунэдайн (брошью в виде серебряной лучистой звезды). Любопытно взглянуть и с этой точки зрения на дарение Звезды Дунэдайн Сэму Гэмджи, как на дарения Королём своего девиза, на установление «гезелльности», добрых отношений и связи с Широм. Причём характерен выбор девиза сравнительно «демократического» и «горизонтального».
В LotR («Красной Книге») упоминаются также: сообщество Дома Мёртвых отмеченных особым ливрейным знаком (правда, к сожалению, опущено описание), зелёная ливрея спутников Хирлуина Светлого с Зелёных Холмов (вообще заметно, что лордов Гондора окружает свита).
При этом некоторые элементарные функции герба и немого девиза часто совпадали – например, роль простого опознавательного знака или знака собственности (вспомним берилл, оставленный Глорфинделем у Последнего Моста). Данную функцию в Средиземной геральдике мы можем проследить глубоко в истории Арды. Обратим внимание на слова Гендальфа у Врат Мории:
'Here the Elven-way from Hollin ended. Holly was the token of the people of that land, and they planted it here to mark the end of their domain; for the West-door was made chiefly for their use in their traffic with the Lords of Moria.'
(Здесь кончается эльфийский путь из Холлина. Падуб был эмблемой народа той земли, и они его посадили его здесь, чтобы отметить конец своего домена. Западная дверь была сделана главным образом для использования в их общении/торговли с владыкой Мории.)
Та же функция посадок падубов отмечается и при пересечении отрядом Хранителей границы Эрегиона (или как эта земля называлась впоследствии – Холлин). Мы можем зафиксировать эту традицию и позднее в Третью Эпоху: в Гондоре – это и Аргонат и статуи Королей на Перекрёстках, статуи Pukel-men в Дунхарроу; а в конце Эпохи Саруман использует Белую Руку в роли опознавательного знака.
Рис.3 Дунхарроу
Герб и девиз одного и того же человека часто выступали вместе (обычно при первенстве герба), соединялись в единый сложный знак. Такой симбиоз геральдических форм был вполне закономерен: герб и девиз обозначали одно лицо, хотя и выявляли (как правило) его разные социальные ипостаси: в случае с гербом более «длительные» и значительные, в случае с девизом – более эфемерные.
Обратимся к такой сложной композиции изображённой на Андуриле – мече Арагорна – перекованном из обломков Нарсиля – меча Элендиля:
The Sword of Elendil was forged anew by Elvish smiths, and on its blade was traced a device of seven stars set between the crescent Moon and the rayed Sun, and about them was written many runes; for Aragorn son of Arathorn was going to war upon the marches of Mordor. Very bright was that sword when it was made whole again; the light of the sun shone redly in it, and the light of the moon shone cold, and its edge was hard and keen. And Aragorn gave it a new name and called it Andúril, Flame of the West.
(Меч Элендила был вновь скован эльфийскими кузнецами, для Арагорна, сына Араторна, отправляющегося на войну к границам Мордора. На его лезвии был начертан девиз: семь звезд между полумесяцем Луны («Восходящая Луна» Исильдура – прим.авт.) и лучистым Солнцем («Заходящее Солнце» Анариона – прим.авт.); вокруг них было написано множество рун («душа» девиза – прим.авт.). Ярок стал тот меч, когда был откован заново, свет красного солнца сиял в нём, и свет холодный луны, его край был тверд и остёр. Арагорн дал ему новое имя, назвав его Андурил – Пламя Запада.)
Выбор Исилдуром и Анарионом личных эмблем не случаен – это были одни из древнейших эмблем Средиземья. «Крылатое Солнце» и «Крылатая Луна» некогда были эмблемами Финвэ и Тингола, далёкими потомками которых и были сыновья Элендиля. Таким образом, они получили личные знаки не менее «древние» и «родовые», чем, например, Звезда Эарендиля; в то же время это были их собственные знаки, а не отцовские.
Однако замечательна та органичность, с которой эти эмблемы вписались в уже сложившийся эмблематический контекст. Вспомним и то, что особенность Нарсила (клинка Элендиля) было то, что он светился солнечным светом днём и лунным светом ночью – от этого он и получил своё название.
К концу Третьей Эпохи старые эмблемы Дома Элендиля – «Восходящая Луна» и «Заходящее Солнце» – в качестве семейной «геральдической реликвии» естественным образом перешли в девизы, составляющие органичную эмблематичную пару. При этом их смысл можно раскрыть характерным для геральдики образом, то есть через сопоставление с другими эмблемами: Король – Луна, наследник – Месяц; Солнце указывает на династическую позицию самого Арагорна, который сам по себе являлся «ветвью» рода (и по той же причине, видимо, эту эмблему выбрал и Анарион).
Подобно месяцу, наследник ещё не достиг полноты. Поэтому воцарение отмечается посредством различных знаковых модификаций восполняющих неполноту месяца – замыкая его рога, implet orbem. В рассматриваемой сложной композиции неполнота месяца замыкается гербом Королевства Изгнанников; что указывает на претензии Арагорна на трон Королевства и продолжение династии. При всей тяжеловесности построения девизы не теряются, а являются структурирующими.
Девиз, теряющий эмблематическое значение, из личного знака становящийся знаком абстрактного понятия, свойства, ситуации – это уже не геральдический девиз, не геральдический знак. Между девизами и безличными аллегориями не меньше промежуточных и переходных форм, нежели между девизами и гербами, но типичные различия легко уловимы и на этот раз: лаконичная композиция, в целом относимая к некоему персонажу – немой девиз; сюжетная постановка, основанная на символических элементах, как правило, – уже не девиз (в её основе могут появляться эмблемы девизного, гербового происхождения, но в качестве несамостоятельных элементов).
Эмблемы, что упоминает Саруман – Ключи Барад-Дура (Keys of Barad-dûr), короны семи королей (crowns of seven kings) и посохи Пяти Магов (rods of the Five Wizards) – формально могут быть отнесены к девизам, но по своему построению являются очевидной аллегорией Власти.
Как наиболее характерный пример можно привести изображение юноши на белом коне на шпалере в Медусельде (Золотых Палатах):
Many woven cloths were hung upon the walls, and over their wide spaces marched figures of ancient legend, some dim with years, some darkling in the shade. But upon one form the sunlight fell: a young man upon a white horse. He was blowing a great horn, and his yellow hair was flying in the wind. The horse's head was lifted, and its nostrils were wide and red as it neighed, smelling battle afar. Foaming water, green and white, rushed and curled about its knees.
(Множество шпалер закрывало стены, по их широкому пространству двигались образы из древних легенд, некоторые потускневшие от возраста. На одну из этих фигур падал солнечный свет: юноша на белом коне. Он дул в большой рог, и его желтые волосы летели на ветру. Лошадь запрокинула голову, ее красные ноздри раздувались, как будто она ржала, чуя вдали сражение. Водяная пена – зеленая и белая – мчалась и вилась в его коленях.)
Если бы мы точно не знали что это изображение Эорла Юного скачущего к Полям Келебранта, мы могли бы предположить наличие эмблематического значения, связь с «White Horse» («Белой Лошадью») всадников.
Литература.
1. J.R.R. Tolkien «The Lord of the Rings» (электронный англ.текст);
2. J.R.R. Tolkien «Unfinished Tales of Numenor and Middle-Earth» (электронный англ.текст);
3. Дж.Р.Р. Толкин «Неоконченные предания Нуменора и средиземья»//Издано при участии неформального творческого объединения ТТТ,2002;
4. М.Ю. Медведев «"Зима Средневековья" в поздних девизах французских королей»//СВ. Вып.61.-М.:Наука,2000;
5. М.Ю. Медведев «Богемская тема в эмблематике бранденбургского ордена Лебедя»//«Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда». Вып.I.-М.;СПб:Алетейя,2001.
Историография 1
Рецепт - "Возмите рецензию и историографию вопроса - смешайте, но не взбалтывайте"
Статья Кристин Торруд из Толкиновского Общества Норвегии
«ГЕРБЫ И ЭМБЛЕМЫ СРЕДИЗЕМЬЯ».
Отметим, что эта довольно древняя статья (1984 года) являет собой – насколько «отстаёт» отечественная толкинистика. Цель, которую ставит перед собой автор – сравнение геральдики Средиземья со Средневековой Европейской геральдикой. Причём отдельно рассматриваются эльдарская геральдика, «общая» геральдика народов населяющих Средиземье и выделяется «ранняя толкиновская геральдика».
Что следует особо подчеркнуть? – то значение, которое эта статья окажет на отечественных толкинистов занимающихся темой геральдики. Статья переведена Andrew & Eondil и введена в сферу отечественной толкинистики в 1998 году. Забежав вперед, заметим, что она и закрыла исследовательскую парадигму изучения геральдики Средиземья, что вызывает сожаление.
Дефиниции Кристин отличаются упрощением, что не всегда хорошо; например, определение функции «герба» – «Европейские гербы относились ко всей семье и символизировали всю семью» – представляется крайне неудачным; это как если бы «человека» определили достаточно, лишь по наличию «рук». Заметим, что в средневековой европейской геральдике вполне встречаются сходные герба у людей, не являющихся родственниками. Сходство указывало не столько на родственные связи, сколько на близость геральдического самовосприятия!
Вообще, терминология автора представляется неудачной (хотя возможно, что мы наблюдаем здесь «трудности перевода» – ?!). Например, автор довольно неудачно использует термин «значки» (возможно автор не знаком с жанром «немого девиза» – ?) – такое узкое восприятие явления (использование «значков» вовсе не ограничивалось женщинами в противовес «мужским» гербам) скорее искажает картину, нежели её проясняет. Но вот то, что в тексте статьи Кристин преобладают не определения геральдики, а описания, пожалуй, очень хорошо – это даёт впечатление о предмете.
Основное замечание к заметкам Кристин по эльдарской геральдике. Так называемые «личные» герба эльдар (или составленные эльдар для кого-то) в средневековой геральдике ближе именно к жанру «немого девиза», нежели к жанру «герба». С последним же совпадают скорее не они, а «родовые» герба (эмблема Дома Феанора, эмблема Дома Финарфина, падубы эльдар Эрегиона) и знамёна эльдар (белые ваниар, лазоревые и серебряные Финголфина, серебряное знамя Имладриса, золотое знамя Хурина, зелёное знамя Лесного Королевства). Причём «родовые» герба эльдар заметно ближе к «общей» геральдике народов Средиземья, что не представляется случайностью.
Кристин пожалуй преувеличивает влияние эльдарской геральдики, на «общую». Скорее это два различных, но перехлестывающихся эмблематичных явления. Причём скорее просматривается обратное влияние «общей» геральдики – на «упрощение» эльдарской (герб Финрода). Так Эмблема Дурина (и вообще символика казад) вполне самобытна и возможно не уступает в древности старейшим эмблемам эльдар. Представляется, что взаимное влияние, которое должны были оказывать друг на друга эмблематизм казад и аварии – и породили «общую» геральдику, принятую впоследствии людьми.
На что следует обратить внимание в списке эмблем составленных Кристен? – на то, что она не различает гербы (и более узко – различные гербовые формы) и немые девизы. А также и на то что оказывается за рамками списка, хотя должно бы попасть в него – о рецепции «эльдарской» традиции включённой в «общую» и довольно широко проявлявшуюся и в конце Третьей Эпохи – это и использование менеллуйна в гондорском эмблематизме, и использование герба Дома Финарфина в дунэдайнской символике власти (кольцо Барахира), и знамёна Имладриса и Лесного Королевства.
Следует заметить, что Герб Моргота, скорее всего, должен быть отнесён к традиции «эльдарской» и его следовало бы исключить из списка. Также отметим неправильную атрибуцию цветовой символики Гендальфа (повторяемую впоследствии в отечественных статьях); его цвета были – белый, серебристо-серый и голубой (эти цвета, заметим, сближают его с Майя Мэлиан и Домом Финголфина).
Хотелось бы, чтобы автор был более последовательным. Только во второй части выясняется, что он сравнивает эльдарскую геральдику с «новой» европейской геральдикой, а «общую» с геральдикой средних веков. Причём из дальнейшего разбора становится понятным, что автор «плавает» в данной теме. Так он слишком акцентируется на «правилах», с которыми средневековая геральдика поступала, должен заметить, весьма вольно (исключения вовсе не так редки, как об этом думает автор).
Ещё хотелось бы отметить на традицию использования рун для идентификации принятую в Средиземье, но воспринимаемую автором как «ошибку» (между прочим можно напомнить о немом девизе Маргариты Валуа, королевы Наварры). Ту же «ошибку» совершал и Гендальф, и вообще – она широко была распространена среди Следопытов, рунами отметили место захоронения Элендиля, рунами часто «декорировали» оружие. Здесь ясно просматривается параллель с девизной практикой.
Автор преувеличивает разрозненность средиземского общества и трудности в установлении геральдической системы. Акцентирует излишнее внимание на направление влияния средневековой европейской геральдики на «общую», опять же слишком узко рассматривая данную проблему (Толкин весьма по-разному воспринимал своё творение).
В третьем параграфе автор выделяет «раннюю толкиновскую геральдику». По-моему автор статьи здесь сильно «сгущает краски». Да – в то время когда создавался текст «Падения Гондолина» Толкин пожалуй ещё не так хорошо был знаком с геральдикой; но учитывая ту необязательность средневековой геральдики, о которой автор не упоминает (или не знает), всё выглядит вовсе не так уж плохо.
Мне хотелось бы подчеркнуть, что именно геральдика Потаённого Королевства ретроспективно указывает на то обратное влияние, что «общая» геральдика оказывала на геральдику «эльдарскую». Кстати, хотелось бы подчеркнуть ту связь, что прослеживается здесь в геральдических цветах одежды с символикой цвета подмеченной автором в списке «общей» геральдики касательно истари.
Очень интересно проследить за развитием темы геральдики Средиземья в работах Аратанве Эондила – поначалу достаточно независимых.
На что следует обратить внимание? – прослеживая ход исследований Эондила, мы можем увидеть (как в микрокосме) процесс формирования отечественной толкинистики от любительско-фанатского уровня к всё более углублённому и продуманному постижению мира Средиземья.
Начало исследований мы видим в заметках 1995 года (опубликованных в «Резвом пони»). В них можно подмечать становление и развитие двух парадигм исследований; в частности – описательной парадигмы геральдики преобладающей в настоящее время:
«Некоторые вопросы эльфийской геральдики»
Она интересна тем, что это видимо одно из первых описаний «эльдарской» геральдики в отечественной толкинистике. Упоминается альбом рисунков Толкина.
«Символика Семи звёзд и Белого Дерева»
Собственно из названия видно, что заметка посвящена частному вопросу геральдики.
Заметим, что это тот период, когда в России информации о Средиземье было не очень много. Поэтому некоторые из высказанных предположений представляются сейчас ошибочными.
Любопытна попытка расшифровки символизма эмблем через значение имён, что схоже с предположением, сформулированным в статье Прохоровой о геральдике Средиземья, как о ещё одном его языке.
«О язычестве древних русичей и эльфийских эмблемах»
Сравнение конечно крайне некорректное (и вообще солярные символы очень уж общее явление), но автор задался вопросом о возникновении эмблематизма, что говорит о качественном сдвиге в ходе исследований.
В связи с этой заметкой следует вспомнить статью Моргула 1998 года – «Гербы в стиле модерн?» – о внешних влияниях на творчество Толкина. С точки зрения исследования непосредственно геральдики Средиземья – это уход «вбок», но с точки зрения толкинистики, это появление ещё одной темы исследований, что не может не радовать.
Накопление материала вызвало появление статьи 1995 года (опубликована в «Резвом пони»):
«Снова об эльфийских гербах»
Очень интересный поворот исследовательской работы, независимо от линии Кристин, приведший к изучению точек соприкосновения геральдики эльдар и европейской геральдики. Единственно, что вызывает сожаление, что сравнение ведётся с «новой» геральдикой, что не представляется корректным. Но любопытно, что автор задаётся вопросом о том – корректно ли называть эмблемы эльдар гербами; это многообещающий подход, хотя автор и отвечает на него традиционно.
Значительная часть исследования перекликается со статьёй Прохоровой – в ней много внимания уделяется описанию явления. И, пожалуй, к некоторому недостатку статьи следует отнести стилистический приём старения текста.
Некоторый итог исследований Аратанве Эондила был подведен в статье 1997 года (опубликована в «Палантире»):
«Геральдика Средиземья».
Автор погружается в исследовательскую парадигму обозначенную в статье Кристин и «тонет» в ней. Основным недостатком статьи становится «несерьёзность» тона – вложение автором в текст иронии и самоиронии. Но возможно этот тон следствие того, что автор не знает, куда ему идти дальше в своих исследованиях?
Хочу отметить, что идея связывания возникновения «эльдарской» геральдики с временем «заката "золотого века" эльфов» и предполагаемая ещё в статье Кристин не вполне оправдана. Тем более, что сама Кристин полагает более ранее существование женских «гербов» и их мирное происхождение; что ставит проблему времени возникновения эльдарской геральдики под большой вопрос. Эондил счастливо связывает возникновение эмблематики эльдар со временем Великого Похода и дроблением первоначально единого народа квенди на отдельные народы. Вообще, я считаю правильным и удачным сравнение Эондилом возникновения эмблематизма у нас и в Средиземье.
К сожалению, покорив эту вершину автор вернулся на проторенную дорогу проложенную Кристин лишь украшая её виньетками и конец статьи звучит парафразом статьи Кристин. К тому же автор также грешит устарелыми дефинициями проникшими в общественное сознание в эпоху романтизма и накрепко застрявшие там –
«Такие знаки были личными и использовались только в бою. Со временем, такая основная функция герба переместилась на второй план, и он начал обозначать положение носителя в обществе, стал признаком дворянского происхождения».
Нет! – геральдика имела иную цель. Культура герба, как личного знака, изначально отразила тотальную взаимоидентификацию: человек, род, владение оказались слиты в единый образ; на который проецировались также и социальный статус и феодальные связи.
Статья Натальи Прохоровой
«Знаки легенд (Заметки об эльфийской геральдике)».
Эта статья 1997 года не входит в парадигму статьи Кристин. К сожалению, она не оказала такого же влияния на отечественную толкинистику. Хотя в ней очень удачно геральдика ставится в один ряд с языком эльдар «на котором люди (в смысле эльдар –авт.прим.) записывают и рассказывают друг другу гордые мифы о самих себе».
Но следует отметить, что это не столько исследовательская статья, ставящая себе задачу раскрыть связи явления, сколько описать данное явление. И в этом она стыкуется со статьёй Кристин. Хотя имеются и разночтения в описании правил «эльдарской» геральдики.
Обратите внимание на интересную деталь, которую отмечает (но не раскрывает) Прохорова, говоря о гербе Финве. Такое использование герба – в виде эмблемы Верховных Королей – подчеркивает именно девизную природу «эльдарского» герба.
Статья Хитлина:
«Заметки по геральдике»
Продолжается развитие описательной парадигмы.
Почти ничего нового в развитие исследовательской парадигмы темы геральдики автор не вносит. Разве что довольно большое внимание уделено обоснованию того, что «восьмиконечная звезда с прямыми лучами («Звезда Фэанора», которую можно видеть, в частности, на Вратах Мории) была общим символом сыновей Финвэ».
Заметка Magnus Maximus:
«Знамя Дол Амрота в LR, RK. Рассуждения от безделья»
Эта заметка представляет интерес с точки зрения продолжения традиции казусного изучения геральдики, заложенной ещё Эондилом в заметке «Символика Семи звёзд и Белого Дерева».
В последнее время исследования по теме вызваны игровыми мотивами, что не может не накладывать свой отпечаток на содержание статей и их парадигму.
Одним из последних исследований по теме геральдики является статья Анариэль Ровэн (2004 года):
«Гербы эльфов и эдайн, нарисованные Толкином».
Недостаток статьи (хотя с другой стороны необходимо учитывать цель создания статьи) – в упрощенном изложении парадигмы обозначенной в отечественной толкинистики статьями Кристин и Эондила. Использование записей Толкина, хранящихся в Бодлеанской библиотеке Оксфорда сближает описание гербов со статьёй Прохоровой.
Развитие темы продолжает характеризоваться: количественными изменениями, уточняющими описаниями. В той же парадигме пребывает и новейшая статья Берена (2009 год) к игре «Сильмариллион. Берен и Лутиен»:
«Эмблемы и геральдика»
«ГЕРБЫ И ЭМБЛЕМЫ СРЕДИЗЕМЬЯ».
Отметим, что эта довольно древняя статья (1984 года) являет собой – насколько «отстаёт» отечественная толкинистика. Цель, которую ставит перед собой автор – сравнение геральдики Средиземья со Средневековой Европейской геральдикой. Причём отдельно рассматриваются эльдарская геральдика, «общая» геральдика народов населяющих Средиземье и выделяется «ранняя толкиновская геральдика».
Что следует особо подчеркнуть? – то значение, которое эта статья окажет на отечественных толкинистов занимающихся темой геральдики. Статья переведена Andrew & Eondil и введена в сферу отечественной толкинистики в 1998 году. Забежав вперед, заметим, что она и закрыла исследовательскую парадигму изучения геральдики Средиземья, что вызывает сожаление.
Дефиниции Кристин отличаются упрощением, что не всегда хорошо; например, определение функции «герба» – «Европейские гербы относились ко всей семье и символизировали всю семью» – представляется крайне неудачным; это как если бы «человека» определили достаточно, лишь по наличию «рук». Заметим, что в средневековой европейской геральдике вполне встречаются сходные герба у людей, не являющихся родственниками. Сходство указывало не столько на родственные связи, сколько на близость геральдического самовосприятия!
Вообще, терминология автора представляется неудачной (хотя возможно, что мы наблюдаем здесь «трудности перевода» – ?!). Например, автор довольно неудачно использует термин «значки» (возможно автор не знаком с жанром «немого девиза» – ?) – такое узкое восприятие явления (использование «значков» вовсе не ограничивалось женщинами в противовес «мужским» гербам) скорее искажает картину, нежели её проясняет. Но вот то, что в тексте статьи Кристин преобладают не определения геральдики, а описания, пожалуй, очень хорошо – это даёт впечатление о предмете.
Основное замечание к заметкам Кристин по эльдарской геральдике. Так называемые «личные» герба эльдар (или составленные эльдар для кого-то) в средневековой геральдике ближе именно к жанру «немого девиза», нежели к жанру «герба». С последним же совпадают скорее не они, а «родовые» герба (эмблема Дома Феанора, эмблема Дома Финарфина, падубы эльдар Эрегиона) и знамёна эльдар (белые ваниар, лазоревые и серебряные Финголфина, серебряное знамя Имладриса, золотое знамя Хурина, зелёное знамя Лесного Королевства). Причём «родовые» герба эльдар заметно ближе к «общей» геральдике народов Средиземья, что не представляется случайностью.
Кристин пожалуй преувеличивает влияние эльдарской геральдики, на «общую». Скорее это два различных, но перехлестывающихся эмблематичных явления. Причём скорее просматривается обратное влияние «общей» геральдики – на «упрощение» эльдарской (герб Финрода). Так Эмблема Дурина (и вообще символика казад) вполне самобытна и возможно не уступает в древности старейшим эмблемам эльдар. Представляется, что взаимное влияние, которое должны были оказывать друг на друга эмблематизм казад и аварии – и породили «общую» геральдику, принятую впоследствии людьми.
На что следует обратить внимание в списке эмблем составленных Кристен? – на то, что она не различает гербы (и более узко – различные гербовые формы) и немые девизы. А также и на то что оказывается за рамками списка, хотя должно бы попасть в него – о рецепции «эльдарской» традиции включённой в «общую» и довольно широко проявлявшуюся и в конце Третьей Эпохи – это и использование менеллуйна в гондорском эмблематизме, и использование герба Дома Финарфина в дунэдайнской символике власти (кольцо Барахира), и знамёна Имладриса и Лесного Королевства.
Следует заметить, что Герб Моргота, скорее всего, должен быть отнесён к традиции «эльдарской» и его следовало бы исключить из списка. Также отметим неправильную атрибуцию цветовой символики Гендальфа (повторяемую впоследствии в отечественных статьях); его цвета были – белый, серебристо-серый и голубой (эти цвета, заметим, сближают его с Майя Мэлиан и Домом Финголфина).
Хотелось бы, чтобы автор был более последовательным. Только во второй части выясняется, что он сравнивает эльдарскую геральдику с «новой» европейской геральдикой, а «общую» с геральдикой средних веков. Причём из дальнейшего разбора становится понятным, что автор «плавает» в данной теме. Так он слишком акцентируется на «правилах», с которыми средневековая геральдика поступала, должен заметить, весьма вольно (исключения вовсе не так редки, как об этом думает автор).
Ещё хотелось бы отметить на традицию использования рун для идентификации принятую в Средиземье, но воспринимаемую автором как «ошибку» (между прочим можно напомнить о немом девизе Маргариты Валуа, королевы Наварры). Ту же «ошибку» совершал и Гендальф, и вообще – она широко была распространена среди Следопытов, рунами отметили место захоронения Элендиля, рунами часто «декорировали» оружие. Здесь ясно просматривается параллель с девизной практикой.
Автор преувеличивает разрозненность средиземского общества и трудности в установлении геральдической системы. Акцентирует излишнее внимание на направление влияния средневековой европейской геральдики на «общую», опять же слишком узко рассматривая данную проблему (Толкин весьма по-разному воспринимал своё творение).
В третьем параграфе автор выделяет «раннюю толкиновскую геральдику». По-моему автор статьи здесь сильно «сгущает краски». Да – в то время когда создавался текст «Падения Гондолина» Толкин пожалуй ещё не так хорошо был знаком с геральдикой; но учитывая ту необязательность средневековой геральдики, о которой автор не упоминает (или не знает), всё выглядит вовсе не так уж плохо.
Мне хотелось бы подчеркнуть, что именно геральдика Потаённого Королевства ретроспективно указывает на то обратное влияние, что «общая» геральдика оказывала на геральдику «эльдарскую». Кстати, хотелось бы подчеркнуть ту связь, что прослеживается здесь в геральдических цветах одежды с символикой цвета подмеченной автором в списке «общей» геральдики касательно истари.
Очень интересно проследить за развитием темы геральдики Средиземья в работах Аратанве Эондила – поначалу достаточно независимых.
На что следует обратить внимание? – прослеживая ход исследований Эондила, мы можем увидеть (как в микрокосме) процесс формирования отечественной толкинистики от любительско-фанатского уровня к всё более углублённому и продуманному постижению мира Средиземья.
Начало исследований мы видим в заметках 1995 года (опубликованных в «Резвом пони»). В них можно подмечать становление и развитие двух парадигм исследований; в частности – описательной парадигмы геральдики преобладающей в настоящее время:
«Некоторые вопросы эльфийской геральдики»
Она интересна тем, что это видимо одно из первых описаний «эльдарской» геральдики в отечественной толкинистике. Упоминается альбом рисунков Толкина.
«Символика Семи звёзд и Белого Дерева»
Собственно из названия видно, что заметка посвящена частному вопросу геральдики.
Заметим, что это тот период, когда в России информации о Средиземье было не очень много. Поэтому некоторые из высказанных предположений представляются сейчас ошибочными.
Любопытна попытка расшифровки символизма эмблем через значение имён, что схоже с предположением, сформулированным в статье Прохоровой о геральдике Средиземья, как о ещё одном его языке.
«О язычестве древних русичей и эльфийских эмблемах»
Сравнение конечно крайне некорректное (и вообще солярные символы очень уж общее явление), но автор задался вопросом о возникновении эмблематизма, что говорит о качественном сдвиге в ходе исследований.
В связи с этой заметкой следует вспомнить статью Моргула 1998 года – «Гербы в стиле модерн?» – о внешних влияниях на творчество Толкина. С точки зрения исследования непосредственно геральдики Средиземья – это уход «вбок», но с точки зрения толкинистики, это появление ещё одной темы исследований, что не может не радовать.
Накопление материала вызвало появление статьи 1995 года (опубликована в «Резвом пони»):
«Снова об эльфийских гербах»
Очень интересный поворот исследовательской работы, независимо от линии Кристин, приведший к изучению точек соприкосновения геральдики эльдар и европейской геральдики. Единственно, что вызывает сожаление, что сравнение ведётся с «новой» геральдикой, что не представляется корректным. Но любопытно, что автор задаётся вопросом о том – корректно ли называть эмблемы эльдар гербами; это многообещающий подход, хотя автор и отвечает на него традиционно.
Значительная часть исследования перекликается со статьёй Прохоровой – в ней много внимания уделяется описанию явления. И, пожалуй, к некоторому недостатку статьи следует отнести стилистический приём старения текста.
Некоторый итог исследований Аратанве Эондила был подведен в статье 1997 года (опубликована в «Палантире»):
«Геральдика Средиземья».
Автор погружается в исследовательскую парадигму обозначенную в статье Кристин и «тонет» в ней. Основным недостатком статьи становится «несерьёзность» тона – вложение автором в текст иронии и самоиронии. Но возможно этот тон следствие того, что автор не знает, куда ему идти дальше в своих исследованиях?
Хочу отметить, что идея связывания возникновения «эльдарской» геральдики с временем «заката "золотого века" эльфов» и предполагаемая ещё в статье Кристин не вполне оправдана. Тем более, что сама Кристин полагает более ранее существование женских «гербов» и их мирное происхождение; что ставит проблему времени возникновения эльдарской геральдики под большой вопрос. Эондил счастливо связывает возникновение эмблематики эльдар со временем Великого Похода и дроблением первоначально единого народа квенди на отдельные народы. Вообще, я считаю правильным и удачным сравнение Эондилом возникновения эмблематизма у нас и в Средиземье.
К сожалению, покорив эту вершину автор вернулся на проторенную дорогу проложенную Кристин лишь украшая её виньетками и конец статьи звучит парафразом статьи Кристин. К тому же автор также грешит устарелыми дефинициями проникшими в общественное сознание в эпоху романтизма и накрепко застрявшие там –
«Такие знаки были личными и использовались только в бою. Со временем, такая основная функция герба переместилась на второй план, и он начал обозначать положение носителя в обществе, стал признаком дворянского происхождения».
Нет! – геральдика имела иную цель. Культура герба, как личного знака, изначально отразила тотальную взаимоидентификацию: человек, род, владение оказались слиты в единый образ; на который проецировались также и социальный статус и феодальные связи.
Статья Натальи Прохоровой
«Знаки легенд (Заметки об эльфийской геральдике)».
Эта статья 1997 года не входит в парадигму статьи Кристин. К сожалению, она не оказала такого же влияния на отечественную толкинистику. Хотя в ней очень удачно геральдика ставится в один ряд с языком эльдар «на котором люди (в смысле эльдар –авт.прим.) записывают и рассказывают друг другу гордые мифы о самих себе».
Но следует отметить, что это не столько исследовательская статья, ставящая себе задачу раскрыть связи явления, сколько описать данное явление. И в этом она стыкуется со статьёй Кристин. Хотя имеются и разночтения в описании правил «эльдарской» геральдики.
Обратите внимание на интересную деталь, которую отмечает (но не раскрывает) Прохорова, говоря о гербе Финве. Такое использование герба – в виде эмблемы Верховных Королей – подчеркивает именно девизную природу «эльдарского» герба.
Статья Хитлина:
«Заметки по геральдике»
Продолжается развитие описательной парадигмы.
Почти ничего нового в развитие исследовательской парадигмы темы геральдики автор не вносит. Разве что довольно большое внимание уделено обоснованию того, что «восьмиконечная звезда с прямыми лучами («Звезда Фэанора», которую можно видеть, в частности, на Вратах Мории) была общим символом сыновей Финвэ».
Заметка Magnus Maximus:
«Знамя Дол Амрота в LR, RK. Рассуждения от безделья»
Эта заметка представляет интерес с точки зрения продолжения традиции казусного изучения геральдики, заложенной ещё Эондилом в заметке «Символика Семи звёзд и Белого Дерева».
В последнее время исследования по теме вызваны игровыми мотивами, что не может не накладывать свой отпечаток на содержание статей и их парадигму.
Одним из последних исследований по теме геральдики является статья Анариэль Ровэн (2004 года):
«Гербы эльфов и эдайн, нарисованные Толкином».
Недостаток статьи (хотя с другой стороны необходимо учитывать цель создания статьи) – в упрощенном изложении парадигмы обозначенной в отечественной толкинистики статьями Кристин и Эондила. Использование записей Толкина, хранящихся в Бодлеанской библиотеке Оксфорда сближает описание гербов со статьёй Прохоровой.
Развитие темы продолжает характеризоваться: количественными изменениями, уточняющими описаниями. В той же парадигме пребывает и новейшая статья Берена (2009 год) к игре «Сильмариллион. Берен и Лутиен»:
«Эмблемы и геральдика»
Историография 2
Рецензия на одну статью
Любопытный всплеск интереса к теме геральдики Средиземья наблюдается в середине 2000-х годов. О заметке Magnus'а Maximus'а мы уже упоминали. Но больший интерес вызывает пусть и маргинальная, но зрелая заметка Арторона «Одежда и геральдика» в докладе к IV Толкиновскому семинару (29-30.01.2005) – «Эстетика цвета в одеждах эльдар».
Рассматривая практику употребления эмблематической традиции эльдар (в «Рисунках Толкина» называемых «гербами») Арторон относит их к «малым формам»; и отделяет графически и функционально эту традицию от иного геральдического жанра, используемого в «больших формах» (на щитах и знамёнах эльдар). Отмечая для этого последнего жанра эльдарской геральдики – «простые символы, яркие и контрастные цвета» – куда более соотносимые с европейской средневековой геральдикой и, заметим с «общей» геральдикой Средиземья. Поэтому заключение Арторона о том, что эта «геральдическая система, нам почти не известна» представляется поспешным. Видимо, эту систему «больших форм» необходимо рассматривать в контексте одной из практик «общей» геральдики; а «гербы» из «Рисунков Толкина» следует соотнести с практикой «немых девизов», так же как и использование эмблем *ambalotse. Особенности двух этих жанров «немых девизов» эльдар также связаны с практикой их употребления.
Заметим, что «гербы» из «Рисунков» не используются в качестве ливрейных знаков, они имеют более личный, нежели коллективный характер. Это не «носимый» жанр – не в том смысле, что такой девиз не мог быть нанесённым на какую-нибудь деталь одежды, сколько в том смысле, что эта эмблема не предназначена для публичной идентификации. Спектр их употребления смещён, скорее, в изделия подносные, памятные (вроде тарелочки с меннелуйном). «Немой девиз» превращается в этом жанре из знака сообщества союзников во главе с сеньором в более отвлечённый символ политики этого сеньора. Властитель смотрится не в свою свиту, а узнаёт себя в монументах и «медалях», равняется на «нестареющие» примеры и понятие. Такое развитие жанра, впрочем, вполне ожидаемо от эльдар.
Жанр «немых девизов» *ambalotse отличается от предыдущего тем, что он относится к «носимым» эмблемам – его должно заметить и идентифицировать издали. Кстати, эмблемы *ambalotse встречаются нам и за пределами Первой Эпохи, например, в LotR – в конце Третьей Эпохи. Наиболее ярко использование этой эмблемы видно в примере белого плюмажа на гребне шлема Эомера и чаячьих крыльях на шлемах нуменорцев (что, кстати, даёт нам такой редкий эмблематический знак, восходящий к эпохе Нуменора). И нас вовсе не должен смущать буквальный перевод данного термина – «восходящий цветок» ('uprising flower') – скорее всего, мы имеем дело с «синонимом» ярко отображающим основную функцию этого знака и впоследствии используемым в общем значении (см. замечание Толкина к слову burde 'госпожа, девица' в «Дополнениях к лексикографии среднеанглийского языка»).
Но мне хочется бросить взор на одно интересное обстоятельство. Обезличивание механизмов власти затрагивает и персональную эмблему, становящуюся из знака её обладателя в отвлечённый символ качества. Это произошло, например, с пером носимым Обходчиками на шляпах (ср. его употребление со Звездой Дунэдайн Следопытов). Перед нами опустошённая девизная форма, которая вполне может использоваться и сейчас (да собственно и используется, например – охотниками). Но, интересен не столько этот знак сам по себе сколько путешествие, которое мы совершаем вместе с героями вглубь архаики, раскрывающее постепенно перед нами культурное поле эмблемы столь нам неведомое.
Так от пера Обходчиков мы переходим к более «насыщенному» знаку, который уже можно прочитать как геральдический знак – «перу Зимородка» на шляпе Тома Бомбадила. Но это значение ещё не раскрывается нам непосредственно в тексте – что бы понять, что за ним скрывается нам необходимо заглянуть в другое место – сборник стихов из Красной Книги:
Зимородок клюв закрыл, подмигнул без страха;
Том под веткою проплыл. Фрр-р! – вспорхнула птаха,
Тому синее перо сбросила в подарок.
"Славный приз, – подумал Том: – и красив, и ярок!"
В шляпе укрепил перо он взамен былому:
"Стоек, весел синий цвет – в самый раз для Тома!"
(«Бомбадил катается на лодке», перевод Светланы Лихачёвой)
А затем в Доме Элронда мы слушаем балладу о Эарендиле, столь насыщенную геральдическими знаками; и орлиное перо на гребне его шлема должно окончательно перевести нас в мир архаики. Мы погружаемся в Мир Героики, где эмблемы столь естественны, надолго, но не навсегда – до возвращения в «Пляшущего Пони» и слов Пивовара Подсолнуха:
"Then the hobbits suddenly realized that people had looked at them with amazement not out of surprise at their return so much as in wonder at their gear. They themselves had become so used to warfare and to riding in well-arrayed companies that they had quite forgotten that the bright mail peeping from under their cloaks, and the helms of Gondor and the Mark, and the fair devices on their shields, would seem outlandish in their own country. And Gandalf, too, was now riding on his tall grey horse, all clad in white with a great mantle of blue and silver over all, and the long sword Glamdring at his side".
(Тогда хоббиты внезапно поняли, что люди смотрели на них с удивлением не столько от неожиданности их возвращения, сколько дивились их виду. Сами они так привыкли к оружию и к поездкам в таких обществах, что они совсем забыли о том, что яркие брони, выглядывающие из-под плащей, шлемы Гондора и Марки, и благородные девизы на их щитах, будут представляться диковинными в их собственной стране. И Гэндальф, также, ехал на высоком сером коне, одетый в белое, с большой мантией синей и серебряной, и длинным мечом Гламдрингом на боку.)
Однако, что-то, надеюсь, остаётся с нами.
P.s. На вопросы Арторона о Звезде Феанора и badge Дома Финарфина (изображённом на кольце Барахира) можно ответить следующим образом – Звезда, это герб используемый в Доме Финвэ, а «знак» Финарфина – это «немой девиз».
Рассматривая практику употребления эмблематической традиции эльдар (в «Рисунках Толкина» называемых «гербами») Арторон относит их к «малым формам»; и отделяет графически и функционально эту традицию от иного геральдического жанра, используемого в «больших формах» (на щитах и знамёнах эльдар). Отмечая для этого последнего жанра эльдарской геральдики – «простые символы, яркие и контрастные цвета» – куда более соотносимые с европейской средневековой геральдикой и, заметим с «общей» геральдикой Средиземья. Поэтому заключение Арторона о том, что эта «геральдическая система, нам почти не известна» представляется поспешным. Видимо, эту систему «больших форм» необходимо рассматривать в контексте одной из практик «общей» геральдики; а «гербы» из «Рисунков Толкина» следует соотнести с практикой «немых девизов», так же как и использование эмблем *ambalotse. Особенности двух этих жанров «немых девизов» эльдар также связаны с практикой их употребления.
Заметим, что «гербы» из «Рисунков» не используются в качестве ливрейных знаков, они имеют более личный, нежели коллективный характер. Это не «носимый» жанр – не в том смысле, что такой девиз не мог быть нанесённым на какую-нибудь деталь одежды, сколько в том смысле, что эта эмблема не предназначена для публичной идентификации. Спектр их употребления смещён, скорее, в изделия подносные, памятные (вроде тарелочки с меннелуйном). «Немой девиз» превращается в этом жанре из знака сообщества союзников во главе с сеньором в более отвлечённый символ политики этого сеньора. Властитель смотрится не в свою свиту, а узнаёт себя в монументах и «медалях», равняется на «нестареющие» примеры и понятие. Такое развитие жанра, впрочем, вполне ожидаемо от эльдар.
Жанр «немых девизов» *ambalotse отличается от предыдущего тем, что он относится к «носимым» эмблемам – его должно заметить и идентифицировать издали. Кстати, эмблемы *ambalotse встречаются нам и за пределами Первой Эпохи, например, в LotR – в конце Третьей Эпохи. Наиболее ярко использование этой эмблемы видно в примере белого плюмажа на гребне шлема Эомера и чаячьих крыльях на шлемах нуменорцев (что, кстати, даёт нам такой редкий эмблематический знак, восходящий к эпохе Нуменора). И нас вовсе не должен смущать буквальный перевод данного термина – «восходящий цветок» ('uprising flower') – скорее всего, мы имеем дело с «синонимом» ярко отображающим основную функцию этого знака и впоследствии используемым в общем значении (см. замечание Толкина к слову burde 'госпожа, девица' в «Дополнениях к лексикографии среднеанглийского языка»).
Но мне хочется бросить взор на одно интересное обстоятельство. Обезличивание механизмов власти затрагивает и персональную эмблему, становящуюся из знака её обладателя в отвлечённый символ качества. Это произошло, например, с пером носимым Обходчиками на шляпах (ср. его употребление со Звездой Дунэдайн Следопытов). Перед нами опустошённая девизная форма, которая вполне может использоваться и сейчас (да собственно и используется, например – охотниками). Но, интересен не столько этот знак сам по себе сколько путешествие, которое мы совершаем вместе с героями вглубь архаики, раскрывающее постепенно перед нами культурное поле эмблемы столь нам неведомое.
Так от пера Обходчиков мы переходим к более «насыщенному» знаку, который уже можно прочитать как геральдический знак – «перу Зимородка» на шляпе Тома Бомбадила. Но это значение ещё не раскрывается нам непосредственно в тексте – что бы понять, что за ним скрывается нам необходимо заглянуть в другое место – сборник стихов из Красной Книги:
Зимородок клюв закрыл, подмигнул без страха;
Том под веткою проплыл. Фрр-р! – вспорхнула птаха,
Тому синее перо сбросила в подарок.
"Славный приз, – подумал Том: – и красив, и ярок!"
В шляпе укрепил перо он взамен былому:
"Стоек, весел синий цвет – в самый раз для Тома!"
(«Бомбадил катается на лодке», перевод Светланы Лихачёвой)
А затем в Доме Элронда мы слушаем балладу о Эарендиле, столь насыщенную геральдическими знаками; и орлиное перо на гребне его шлема должно окончательно перевести нас в мир архаики. Мы погружаемся в Мир Героики, где эмблемы столь естественны, надолго, но не навсегда – до возвращения в «Пляшущего Пони» и слов Пивовара Подсолнуха:
"Then the hobbits suddenly realized that people had looked at them with amazement not out of surprise at their return so much as in wonder at their gear. They themselves had become so used to warfare and to riding in well-arrayed companies that they had quite forgotten that the bright mail peeping from under their cloaks, and the helms of Gondor and the Mark, and the fair devices on their shields, would seem outlandish in their own country. And Gandalf, too, was now riding on his tall grey horse, all clad in white with a great mantle of blue and silver over all, and the long sword Glamdring at his side".
(Тогда хоббиты внезапно поняли, что люди смотрели на них с удивлением не столько от неожиданности их возвращения, сколько дивились их виду. Сами они так привыкли к оружию и к поездкам в таких обществах, что они совсем забыли о том, что яркие брони, выглядывающие из-под плащей, шлемы Гондора и Марки, и благородные девизы на их щитах, будут представляться диковинными в их собственной стране. И Гэндальф, также, ехал на высоком сером коне, одетый в белое, с большой мантией синей и серебряной, и длинным мечом Гламдрингом на боку.)
Однако, что-то, надеюсь, остаётся с нами.
P.s. На вопросы Арторона о Звезде Феанора и badge Дома Финарфина (изображённом на кольце Барахира) можно ответить следующим образом – Звезда, это герб используемый в Доме Финвэ, а «знак» Финарфина – это «немой девиз».
